Значение катарсиса в аналитико-катартической терапии

А. А. Александров

Вестник психотерапии. – 2014. - № 49 (54). – С. 7−22.

Аналитико-катартическая терапия (АКТА − аналитико-катартическая терапия Александрова) [1] − это авторская модель, представляющая собой современную версию патогенетической психотерапии, в которой психогенетический анализ дополняется использованием катартической техники, включающей элементы монодрамы, гештальт-терапии и клиент-центрированной психотерапии. Основными теоретическими концепциями АКТА являются: 1. Психология отношений В. Н. Мясищева и основанная на ней концепция невроза [10]; 2. Концепция незавершенных действий Б. В. Зейгарник [8]; 3. Концепция «педагогического взрыва» А. С. Макаренко [9].

Работа над созданием современной модели патогенетической психотерапии, проводимая на протяжении двадцати с лишним лет, была вызвана стремлением к усилению ее эффективности и сокращением сроков лечения. Созданная в 30-х годах прошлого века, патогенетическая психотерапия прошла в своем развитии три этапа. Первый этап связан с деятельностью В. Н. Мясищева и его сподвижников (Е. К. Яковлева, Р. А. Зачепицкий) – это первоначальная версия конфликтцентрированной психотерапии неврозов, разработанная на основе психологии отношений [11]. Второй этап – интеграция групповой динамики и создание личностно-ориентированной (реконструктивной) психотерапии Карвасарского, Исуриной, Ташлыкова (70-е – 90-е годы) [7]. Третий этап связан с попытками создания интегративной модели личностно-ориентированной (реконструктивной) психотерапии [6]. Именно в рамках этого проекта (начало которому было положено в начале 90-х годов) формировалась АКТА.

Интеграция групповой динамики, естественно, не могла решить (да и не ставила перед собой такую задачу) всех проблем индивидуальной патогенетической психотерапии. Б. Д. Карвасарской неоднократно указывал на «недостаточную разработанность» ее метода. В значительной степени это связано с историей становления патогенетической психотерапии, которое происходило под влиянием двух ведущих в то время методов психотерапии – рациональной психотерапии П. Дюбуа и Ж. Дежерина и психоанализа.

Мясищев отмечал, что несомненная заслуга З. Фрейда заключается в том, что он первый понял значение истории личности в патогенезе невроза. Этот исторический подход к больному, который не предусматривался методом Дюбуа [5], лег в основу патогенетической психотерапии. В то же время патогенетическая психотерапия не могла принять метода свободных ассоциаций, предназначенного для прямого анализа «бессознательного». Этот метод был скомпрометирован спекулятивными интерпретациями анализируемого материала, исходящими из теоретических концепций психоанализа и, в частности, учения о детской сексуальности. Главной техникой патогенетической психотерапии становится метод Дюбуа – «беседа-дискуссия», − суть которого заключается в том, что врач в беседах с больным путем умело подобранных логических доказательств заставляет больного отказаться от его неправильных установок. Однако Е. К. Яковлева, при активном участии которой разрабатывался метод психотерапии, указывала, что всего полученного в ходе беседы материала является недостаточным для того, чтобы вскрыть полностью конфликтные переживания больного, а главное, символику навязчивых явлений, и тогда приходится прибегать к таким дополнительным мероприятиям, как метод свободных ассоциаций и разбор сновидений. При этом она подчеркивала, что этим методам, в особенности разбору сновидений, не придается той «специфической окраски, которой овеяла их психоаналитическая школа». Так писала о методе патогенетической психотерапии Е. К. Яковлева в кандидатской диссертации в 1940 году [14]. Однако в докторской диссертации на ту же тему в 1958 году уже отсутствует упоминание и о методе свободных ассоциаций и разборе сновидений. Эти признания свидетельствуют не только о генетической связи патогенетической психотерапии с психоанализом, но и о том дефиците метода, который она испытывала в результате отказа от свободных ассоциаций. Понимая, что метод беседы-дискуссии не может соперничать с методом свободных ассоциаций в возможности непосредственного доступа к неосознаваемому («вытесненному») материалу, В. Н. Мясищев, отказываясь от спекулятивных методов психоанализа, стремился к разработке научных экспериментально верифицированных методов изучения неосознаваемых аспектов психики. В его клинике широко применялся метод ассоциативного эксперимента с одновременной записью кожно-гальванической реакции на словесные раздражители эмоционально-значимые для больных. Однако применяемый метод ассоциативного эксперимента не мог в полной мере восполнить дефицит в доступе к неосознаваемому психологическому содержанию.

Другим слабым местом патогенетической психотерапии является недостаточное использование ею катартических механизмов психотерапии при том что ее создателями постоянно подчеркивалась важность того, чтобы психотерапевтический процесс был достаточно эмоционально насыщенным, наполненным переживаниями больного. Осознание психологических механизмов болезни отнюдь не ограничивается когнитивной сферой (не сводится к так называемому «интеллектуальному осознанию»): бесполезно разъяснять пациенту психологические причины его расстройства, апеллируя к чистому разуму. Более того, некоторые пациенты догадываются о сути внутреннего противоречия или с легкостью принимают версию невроза, предлагаемую терапевтом, избегая тем самым конфронтацию с тяжелыми внутренними переживаниями – источником истинных причин, лежащих в основе заболевания. В этих случаях интеллектуальное осознание следует рассматривать как один из вариантов психологической защиты. Для подлинного понимания психологических механизмов болезни интеллектуальное осознание должно дополняться осознанием эмоциональным.

Таким образом, патогенетической психотерапии недоставало технических средств, предназначенных для приведения в движение или усиления катартических механизмов лечебного действия психотерапии. Конечно, катарсис может происходить и без применения специальных технических приемов как спонтанное завершение процесса проработки эмоционально значимых переживаний. В этих случаях катарсис выступает как один из механизмов, или факторов, лечебного действия. В процессе работы с пациентом психотерапевт создает условия для возникновения катарсиса. Здесь многое зависит от личности терапевта, его сочувственного отношения к пациенту, доверительности, умению вызвать пациента на откровенность и самораскрытие. Именно эти качества способствуют спонтанному включению катартических механизмов терапии. Яковлева отмечала, что далеко не все пациенты, подвергнутые патогенетической психотерапии, выздоравливают от невроза. У некоторых отмечается лишь временное улучшение, у других же не удается добиться даже некоторого улучшения. Не связано ли это частично с тем, что патогенетической психотерапии недоставало технических приемов в работе с переживаниями пациентов, предназначенных для «вызывания катарсиса»?

В нашу задачу входило создание на основе патогенетической психотерапии более доступного для пациентов, более массового и эффективного метода психотерапии, к тому же более привлекательного для современных психотерапевтов, с учетом достижений зарубежной психотерапевтической практики последних десятилетий, в первую очередь методов феноменологического направления и психодрамы. Включение в патогенетическую психотерапию психодраматических техник и элементов гештальт-терапии преобразует ее аналитический метод в аналитико-катартический, что придает ему новое качество. В отличие от патогенетической психотерапии аналитико-катартическая терапия не просто создает условия для «включения» эмоций, полагаясь на спонтанное возникновение катарсиса, она его активно вызывает, целенаправленно используя катартические механизмы.

Поскольку разработанная модель позиционирует себя в качестве самостоятельного метода психотерапии, возникает необходимость более пристального рассмотрения терапевтического значения и статуса катарсиса в аналитико-катартической терапии. Неоднозначная оценка катарсиса в психотерапии связана с разными интерпретациями этого феномена. Достаточно сказать, что в философской литературе понятие катарсиса имеет более полутора тысяч различных толкований. В разных школах психологии и психотерапии используется много близких по значению понятий. Это «ага-переживание» в гештальт-психологии, «эксплозия» в гештальт-терапии, «инсайт» в психодинамической психотерапии, «состояние полного оргазма» в теории В. Райха, «вершинные переживания» (peak experiences) А. Маслоу – те моменты, когда мы наиболее увлечены, взволнованы и захвачены жизнью. В поэзии – это описание моментов экстаза; в религии – это глубокие мистические переживания. Нередко понятием «катарсиса» пользуются в метафорическом, образно-художественном смысле.

Психоанализ ограничивает катарсис терапевтическим эффектом эмоционального отреагирования – разрядке эмоции, связанной с вытесненным ранее переживанием. На заре психоанализа считалось, что отреагирование терапевтично само по себе, независимо от того, понимает ли пациент важность вытесненного переживания. Вызывая катарсис у своих пациентов в состоянии гипноза, Фрейд скоро (1895) пришел к убеждению, что одного катарсиса недостаточно для терапевтического изменения и, отказавшись от этого метода, начал практиковать открытый им психоанализ с его ориентацией на осознание (инсайт), которого Фрейд добивался с помощью интерпретаций свободных ассоциаций и сновидений. Само понятие катарсиса было заменено Фрейдом на «абреакцию», которую стали рассматривать как терапевтически хотя и полезный, но отнюдь не основной механизм лечебного действия, как предпосылку для эффективной психотерапии.

Именно в таком ракурсе рассматривался катарсис в клиент-центрированной терапии К. Роджерса [16]: терапевт поощряет свободное выражение чувств клиента, лежащих в осно​ве его проблем и конфликтов, в условиях психотерапевтических отношений принимающего характера (акцептации). Понимаемый таким образом катарсис служит предпосылкой для следующего этапа психотерапии – развития инсайта. С течением времени пришло осознание того, что и одного инсайта недостаточно. Было замечено, что один лишь интеллектуальный инсайт не вызывает эмоциональных или поведенческих изменений. В целях проведения успешной терапии необходимо, чтобы процесс самосознания был скорее эмоциональным, чем интеллектуальным. Я. Морено применял понятие «инсайта-в-действии», чтобы подчеркнуть, что рост самосознания в психодраме обеспечивается действием, а не вербальной интерпретацией.

Трудность теоретического обоснования катартического метода, с которой сталкивается АКТА, состоит в том, что в психотерапии понятия катарсис и абреакция зачастую употребляются как синонимы: катарсис рассматривается как сугубо эмоциональный процесс, не связанный с инсайтом. Говоря о том, что катарсиса недостаточно, Ирвин Ялом в обоснование этого умозаключения пишет: «В конце концов, мы все испытываем эмоциональные переживания, иногда очень сильные, на протяжении всей жизни, однако далеко не всякое переживание ведет к изменению» [15]. Какое же переживание ведет к изменению, а какое – нет? Если под переживанием понимать сугубо эмоциональный процесс, то одних эмоций, пусть даже очень выразительных, пожалуй, не достанет, чтобы разрешить какую-либо сложную жизненную ситуацию. Однако именно

такая точка зрения на переживание разделяется многими теоретиками психотерапии. В гештальт-терапии катарсис – это проявление эмоции, иногда бурное (гнев, крики, рыдания и т.п.), обычно приводящее к исчезновению чувства подавленности, разрядке напряжения или дедраматизации. В гештальт-терапии, − указывают С. и А. Гингер, − специально не стремятся к катарсису, но он нередко может возникнуть спонтанно, в частности после использования приема «усиления» (амплификации). За ним почти всегда следует вербализация [4]. То есть переживание сводится к «проявлению эмоции», а вербализация к нему отношения не имеет, она лишь «следует за ним». Таким образом, психические процессы хоть и связаны между собой, но действуют порознь.

На практике такой дискретный подход оборачивается разработкой и использованием техник, адресованных к той или иной психической модальности: мышлению, эмоциям, поведению. Например, в рационально-эмотивной терапии А. Эллиса техники разделяются на три группы: когнитивные, эмотивно-эвокативные (вызывающие эмоции) и поведенческие. В отличие от таких дискретных подходов АКТА предлагает интегрированную технику, которая позволяет «прорабатывать» внутренние конфликты, воздействуя сразу на все три компонента нарушенных отношений – эмоции, когниции и поведение. АКТА работает не с отдельными психическими процессами, а с переживаниями. «Пережить» значит перенести какие-либо тягостные события, преодолеть какое-нибудь тяжелое чувство или состояние. Когда мы оцениваем, как какой-либо человек переживает постигшую его утрату, то речь идет не о его способности испытывать страдание, т.е. способности переживать в традиционном психологическом смысле термина, а о том, как ему удается преодолеть страдание, выдержать испытание, выйти из кризиса и восстановить душевное равновесие, словом, психологически справиться с ситуацией [3].

Ф. Е. Василюк различает два понимания переживания: переживание-деятельность и переживание-созерцание. При переживании-деятельности речь идет о некотором активном, результативном внутреннем процессе, реально преобразующем психологическую ситуацию. Согласно же традиционному психологическому пониманию переживание задается через категорию психического явления (чувство, воля, представление, память, мышление и т.д.) и непосредственно испытывается субъектом, дано ему. Такой вид переживания Ф. Е. Василюк называет переживанием-созерцанием. Переживание-деятельность – особая форма активности, позволяющая человеку в критической жизненной ситуации перенести тяжелые события, обрести благодаря переоценке ценностей осмысленность существования [3].

В аналитико-катартической терапии катарсис – это метод работы с переживанием как процессом внутреннего переосмысления и преодоления конфликтной (кризисной) ситуации. В отличие от гештальт-терапии метод АКТА заключается не в концентрации на феноменально ощущаемом потоке переживаний (чувств, ощущений), за которыми в глубинах подсознания скрываются «обломки» внутренних конфликтов, элементы невротических комплексов и т.п., а в интенсивной эмоционально заряженной аналитической работе ума, направленной на осознание внутреннего конфликта и поиск выхода из трудной ситуации. В диалогической технике АКТА происходит слияние двух аспектов переживания: созерцательного и деятельного.

Понятия «интеллектуальное осознание» и «эмоциональное осознание» выражают собой итог дихотомического мышления, попыток рассмотрения целого с позиций отдельных модальностей – эмоции и мышления. Осознание как целое – это интегрированный процесс, в котором эмоции и когниции слиты воедино. Интеллектуальный инсайт, если он не сопровождается эмоциональным осознанием, – это не ассимилированное личностью знание, оно есть, но изолировано в силу действия механизмов психологической защиты. В сущности, интеллектуальное осознание – это дефект работы психотерапевта (если не применяемой техники), поскольку не были созданы условия для преодоления сопротивления. Знание должно быть переработано эмоционально, переоценено в свете нового опыта, который становится доступным пациенту в результате преодоления сопротивления, и только тогда оно ассимилируется личностью, становится ее частью. «Я не хочу этого знать!» − позиция невротической личности, суть проявление феномена личностной дезинтеграции. Смысл этой позиции в том, что «я знаю, но не в моих интересах это знать, поэтому продолжаю вести себя так, как если бы я не знал». Такая позиция возникает на основе черт личности, которые В. Н. Мясищев отмечает в качестве особенно выступающих в структуре невроза, затрудняя благополучное разрешение болезненной ситуации. Это: 1) перевес субъективного и аффективного над объективным и логическим с относящимися сюда чертами импульсивности, кататимности, эгоцентризма, упрямства, сензитивности, фантастичности и т.д.; 2) перевес аффективной инертности над аффективной пластичностью, создающей вязкие доминанты болезненных переживаний [11].

Аналитико-катартическая терапия разводит понятия катарсиса и абреакции. Абреакция, или эмоциональное отреагирование, это «выкидыш», мертворожденное дитя катарсиса. Это «холостой выстрел», «фальстарт» − впустую затраченная энергия. Поэтому то, что делает Роджерс в начале терапии, – создает условия для катарсиса, под которым он понимает лишь эмоциональное высвобождение, − на самом деле не является катарсисом с точки зрения АКТА. Он создает условия для спонтанности пациента, более свободного реагирования, раскрепощения и т. п., то есть необходимые для психотерапии предпосылки, в то время как для АКТА катарсис − это конечная цель психотерапии, ее искомый результат.

Диалог в АКТА – это процедура (процесс), благодаря которой невидимая внутренняя работа пациента (его переживания) становится внешне видимой для терапевта, что позволяет ему вмешиваться в эту внутреннюю работу и изнутри направлять ее, преодолевая сопротивление пациента. Это процесс экстериоризации внутренней проработки конфликтной ситуации, вызывающей тяжелые переживания. Катарсис – метод очищения от страхов, тревоги, депрессии, гнева, ненависти и прочих негативных эмоций и переживаний в процессе внутренней работы через освобождение от заблуждений ума и порочных страстей (эгоизма, своекорыстия, жадности, властолюбия и пр.). АКТА реабилитирует катарсис, возвращая ему аристотелевское значение. Катарсис напрямую связан с театром, ибо театр делает видимым скрытое: только через диалог проясняется внутренний конфликт.

Катарсис связан не только с осознанием, но и с последующей перестройкой психологических отношений. Для подтверждения этого важного с точки зрения психотерапии положения обратимся к исследованиям катарсиса в области художественного восприятия и творчества. Л. С. Выготский [цит. по 13] понимал психологический механизм катарсиса как редукцию негативных эмоций посредством синтеза противоположных эмоциональных тенденций в структуре произведения искусства. Анализируя психологию эстетической реакции, он приходит к убеждению, что истинную ее природу составляет «аффективное противоречие и его разрешение в коротком замыкании противоречивых чувств». От басни до трагедии – пишет Выготский – закон эстетической реакции один: она заключает в себе аффект, развивающийся в двух противоположных направлениях, который в завершительной точке, как бы в коротком замыкании, находит свое уничтожение. В этом превращении аффектов, в их самосгорании, во взрывной реакции, приводящей к разряду тех эмоций, которые тут же были вызваны, и заключается катарсис эстетической реакции. Полемизируя с Выготским Т. А. Флоренская [13], анализируя трагедию Софокла, высказывает точку зрения, что переживание трагического действия приводит не к разрядке нервной энергии, не к «погашению» и «уничтожению» аффектов, а к их преобразованию и гармонизации. Зритель уходит не «разряженным», а «наполненным» и «воодушевленным» [13]. Автор задается вопросом, почему противоречие разнонаправленных тенденций в искусстве приводит к их примирению? Ведь обычно такое противоречие вызывает внутрипсихический конфликт, а не разрядку напряжения. Различные планы, о которых говорил Выготский, выступают в анализе Флоренской как два противоположно направленных уровня в содержании трагедии: уровень внешнего действия и уровень смысловой. Следуя далее за текстом Флоренской, попробуем сопоставить (в скобках) ее мысли о катарсисе с понятиями психотерапии. Смысловое содержание (подавленные эмоции, вытесненные мотивы) не дано зрителю (психотерапевту и пациенту), но должно быть выявлено им в процессе его соучастия в трагическом действии (в процессе аналитической терапии). К выявлению сущности подводит и развитие самого действия (постепенное самораскрытие пациента в процессе терапии). В трагической катастрофе («жизненной драме пациента») внешнее явление («маска») и его смысл («тень») сходятся на одной вершине (осознание конфликта): трагический герой, осознавший смысл происходящих явлений (интеллектуальное осознание), ценой мучительных страданий (переживание, катарсис, эмоциональное осознание) побеждает в себе то, что противоречило его человеческому достоинству (перестройка, коррекция отношения). Это соединение внешнего и внутреннего (противоречивых отношений личности), явления и сущности переживается как открытие, озарение, как удовлетворение от завершения пути напряженного поиска.

В кульминации трагедии происходит разрешение проблемы, разворачивающейся по ходу действия. Но это проблема не интеллектуальная, а нравственная, духовная. На вершине трагедии сопереживание и сострадание зрителя герою переходит в совместное осознание, разрешение жизненной проблемы. Сострадание и страх снимаются, благодаря переходу сознания и переживания зрителя (вслед за осознанием героя) из плана индивидуальных переживаний в иной план – общечеловеческих ценностей и идеалов. Субъективно это переживается зрителем как душевный подъем, чувство просветленности, гармонии, готовности к высоким и добрым поступкам. «Это превращение отрицательных эмоций в положительные благодаря включению в иную, более высокую систему ценностей, характерно для психологической трансформации, называемой катарсисом» [13, с. 569].

Катарсис – это осознание. Но не в смысле фрейдовского погружения в низины подсознательного. Это – расширение границ индивидуального сознания до всеобщего. Такое расширение сознания по-новому освещает индивидуальный опыт, прошлое человека, помогая ему увидеть свои отклонения и их пагубные последствия. Это осознание, пишет Флоренская, мучительно, смерти подобно. Освобождение от устоявшихся ложных взглядов, желаний, привычек, отвержение своего прежнего «я» требует решимости и подвига. Но страдание очищения радостно потому, что освещается смыслом обретения новой жизни – поднятия в меру человеческого признания к всеобщности, универсальности. Таким образом, сущность катарсиса рассматривается Флоренской как фундаментальная реконструкция личности, которая осознает свою универсальную природу и несовместимость ее прежнего эгоцентрического отношения (позиции) к ней. Катарсис основан на синтезе радости осознания своего подлинного «я» и страдании от раскаяния (сожаления). Этот тип катарсиса представлен в судьбе Эдипа.

Эти рассуждения Флоренской для нас очень важны, поскольку убеждают в том, что психотерапия – это не просто искусство, это область «высокого искусства», искусства перестройки системы отношений личности от узко эгоцентрических интересов к доминированию высших общечеловеческих идеалов.

В контексте аналитико-катартической терапии следует различать переживание как продолжительный и в значительной степени неосознаваемый психический процесс и его завершение в виде ага-переживания как внезапного (в виде озарения) осознания сущности психологической проблемы. Сбор анамнеза в процессе бесед-дискуссий с анализом жизни, личности и патогенной ситуации пациента можно рассматривать отчасти как подготовительный этап психотерапии – этап количественного накопления информации, необходимой для изменений, как подготовка к качественному прорыву на более высокий уровень самосознания. На этом «фоне» в виде «фигур» применяются катартические техники, приводящие к ага-переживанию. В этих беседах затрагиваются «болезненные точки», конфронтация пациента с которыми приводит к актуализации переживаний и интенсивной интроспекции. Пациенту не разъясняют, в чем суть его проблемы, ему лишь указывают на эти болезненные точки. Он близок к осознанию, но еще полон внутренних противоречий, сомнений, еще сопротивляется, цепляясь за уже пошатнувшийся и надтреснувший образ своего «Я»: он в смятении, нерешительности, подавлен, одним словом, испытывает состояние глубокого душевного кризиса. Применяемые на этом фоне катартические техники действуют подобно «шокотерапии», однако прорыв к новому восприятию реальности возможен лишь при условии достижения пациентом

необходимой степени зрелости. «Бесполезно трясти дерево, пока плод не созрел». Более или менее длительный подготовительный этап призван способствовать процессу «созревания».

Основной техникой АКТА, непосредственно нацеленной на осознание внутреннего конфликта, является монодраматическая техника под названием диалог-встреча. Под «встречей» понимается столкновение противоречивых отношений личности − двух составляющих внутреннего конфликта, одна из которых недостаточно осознается протагонистом. Если применять язык гештальт-психологии, то эта неосознаваемая часть конфликта находится в области «фона»: ее необходимо переместить в область «фигуры», с тем, чтобы она стала «заметной» («ага!»). Однако проблема состоит в том, что протагонист активно не желает замечать очевидное («слепое пятно»), всячески уклоняется от признания наличия у себя неприемлемых для образа Я тенденций, прибегая к различного рода механизмам психологической защиты. И дело здесь вовсе не в недостатке логических или критических способностей: осознанию препятствует аффективная переработка конфликта, логика уступает напору сильных эмоций. «Встреча» это еще и

взаимодействие терапевта и протагониста (пациента). Терапевт подготавливает эту встречу и проводит ее – все находится под его контролем. Терапевт замечает очевидное противоречие, он видит «слепое пятно» (в чужом глазу…) или, по меньшей мере, различает размытые контуры просвечивающей сквозь фон фигуры. Его цель помочь пациенту различить нечеткие очертания, переместить фигуру в область ясного восприятия.

Внутреннее противоречие выявляется или в процессе предварительного психогенетического анализа, проводимого в форме бесед терапевта с пациентом, или непосредственно во время проигрывания конфликта. В последнем случае терапевт методом проб и ошибок, провоцируя, фрустрируя, конфронтируя пациента, намечает контуры рабочей версии для себя с тем, чтобы затем вместе с пациентом, отождествившись с ним и погрузившись в мир его переживаний, убедиться в ее достоверности. Терапевт не просто пассивно сочувствует как в терапии Роджерса («да, я понимаю, как вам тяжело»), он принимает деятельное эмпатическое участие.

В процессе диалога-встречи пациент последовательно отождествляется с конфликтующими тенденциями своей личности. Внутренний конфликт разыгрывается с помощью техники «пустого стула» − изобретения Якова Морено. Здесь используются два варианта: 1) диалог с самим собою (со своим двойником, или alter ego); 2) диалог с «воображаемым другим» – с эмоционально значимой фигурой или лицом, непосредственно вовлеченным в межличностный конфликт. Диалог-встреча с другим расценивается в АКТА как более эффективный, поскольку в этом случае прорабатывается конкретный актуальный конфликт в ситуации его обострения «здесь и сейчас». Суть катартической техники состоит не в том, чтобы вызвать сильные душевные волнения путем проигрывания реальной конфликтной ситуации из прошлого или настоящего пациента − если бы ставилась такая задача, то трудно было бы рассчитывать на большее, нежели эмоциональное отреагирование, − а в проигрывании внутреннего конфликта в диалоге с воображаемым другим, в процессе которого происходит экстернализация внутренних противоречий и болезненных переживаний протагониста. Диалог с воображаемым другим не является пассивным отражением реальных межличностных отношений, он носит виртуальный характер: протагонист создает «новую реальность» в отношениях с другим, отличную от реальной жизни и реальных отношений за пределами терапевтической среды (диалога-встречи). Это встреча с подлинными отношениями, диалог на началах искренности, честности, предельной открытости и ответственности. Цель такой виртуальной встречи – раскрытие «суровой правды жизни», саморазоблачение, вскрытие истинных мотивов и интересов.

Этот диалог не следует рассматривать и как попытку решения межличностного конфликта путем поиска компромисса, это бескомпромиссная переоценка протагонистом своих отношений через осознание собственного вклада в возникновение конфликтной ситуации. Диалог, таким образом, разыгрывается не в межличностной плоскости отношений, а сугубо в интрапсихической. Визави (воображаемый другой) служит экраном, на который протагонист проецирует свой комплекс – неосознаваемые чувства, мысли, мотивы. Без этого экрана трудно было бы вскрыть этот комплекс и проработать его. Вот почему АКТА не нуждается во многих вспомогательных Я, олицетворяемых другими участниками разыгрываемой драмы, как это практикует классическая психодрама Морено. Все вспомогательные роли здесь играет психотерапевт, без помощи которого протагонист, отягченный грузом психологических комплексов и защит неспособен к созданию этой новой реальности. Диалог, как правило, начинается весьма вяло, но постепенно, благодаря действиям терапевта, внутренний конфликт протагониста обостряется, диалог приобретает характер безжалостного по отношению к себе, откровенного разговора о подлинных чувствах и желаниях. Обостренный до предела конфликт разрешается «взрывом» − внезапным осознанием и последующей коррекцией нарушенного отношения [2].

Преодоление сопротивления – главная задача психотерапевта. Хорошо известен афоризм Ф. Перлза «что и как важнее, чем почему». Он нуждается в толковании. Традиционный (психодинамический) подход утверждает, что если пациент осознает причину своего симптома, то последний исчезает, поскольку необходимость в защите отпадает. Феноменологический же подход в лице Перлза [12] утверждает: если снять защиту, то исчезает симптом − стало быть, знание причины менее важно. В процессе психотерапевтического сеанса терапевт наблюдает, что делает пациент для избегания осознания, и как он это делает, другими словами, как на вербальном и невербальном (на «языке тела») уровнях выражается его сопротивление? Гештальт-терапевт конфронтирует пациента с этими проявлениями психологической защиты (проекцией, интроекцией, ретрофлексией и др.), добиваясь снятия защиты и наступления осознания. Эти идеи Перлза важны для нас в той степени, в какой они акцентируют внимание терапевта на феноменах защиты и сопротивления. Эти феномены наиболее ярко проявляются в ситуации «сейчас» в процессе использования техники диалога-встречи. Весь пафос АКТА состоит именно в этой технике, что качественно отличает ее от техники патогенетической психотерапии, при которой беседа-дискуссия ограничивается сугубо диалогом между пациентом и терапевтом. Именно это обстоятельство дает основание заявлять об АКТА как самостоятельном методе психотерапии, развившемся на теоретическом фундаменте психологии отношений В. Н. Мясищева.

При проведении патогенетического анализа понимание больным причины развития у него заболевания часто достигалось за счет удлинения сроков лечения, а также применения «осторожной» (в виде предположения) интерпретации. При аналитико-катартической терапии, целенаправленно используя катартические механизмы лечебного действия с помощью специально предназначенных для этого технических приемов, добиваются сокращения сроков лечения, не прибегая при этом к интерпретации.

Итак, АКТА рассматриваем катарсис как осознание, которое возникает в виде озарения на высоте интенсивного переживания, сопровождаясь снятием психологической защиты с высвобождением подавленных чувств. В аналитико-катартической терапии катарсис является психотерапевтической техникой, которая приводит в движение несколько неразрывно связанных между собой лечебных механизмов − абреакцию, кларификацию, «ага-переживание», − которые в свою очередь ведут к коррекции нарушенного отношения. Исходя из вышеизложенных позиций, аналитико-катартическая терапия следующим образом формулирует свои основные цели. Это: 1) помощь пациенту в идентификации внутренних противоречий (выявление содержания интрапсихического конфликта); 2) помощь в отождествлении пациента с отвергаемыми сторонами конфликта; 3) усилия терапевта по обострению конфликта; 4) помощь пациенту в преодолении психологического сопротивления. В результате всех этих действий терапевт подводит пациента к внутреннему «взрыву», − катарсису − который сопровождается осознанием, разрядкой ущемленного аффекта и коррекцией отношений.

Если патогенетическая психотерапия предназначалась сугубо для лечения неврозов, что подчеркивалось и в ее названии – «патогенетическая психотерапия неврозов», – то аналитико-катартическая терапия, благодаря наличию в ее арсенале диалогического психодраматического метода, в большей степени предназначенного для анализа системы отношений пациентов, нежели для установления связи невротического симптома с патогенной ситуацией, может быть использована и в тех случаях, при которых отсутствуют классические невротические симптомы, а также в психологическом консультировании лиц, отягощенных теми или иными личностными проблемами.

Литература

1. Александров А. А. Аналитико-катартическая терапия эмоциональных нарушений. — СПб.: Изд-во СпецЛит, 2014. — 231 с.

2. Александров А. А. Катарсис: внутренний взрыв, ведущий к реорганизации отношений /А. А. Александров//Вестн. Психотерапии. – 2013. − № 46 (51). – С. 22-35.

3. Василюк Ф. Е. Психология переживания. Анализ преодоления кризисных ситуаций. — М. : Изд-во Моск. ун-та, 1984. — 200 с.

4. Гингер С., Гингер А. Гештальт-терапия контакта / пер. с фр. — СПб. : СпецЛит., 2001. — 288 с.

5. Дюбуа П. (Dubois P.) Психоневрозы и их психическое лечение / пер. с фр. — СПб. : Изд-во К. Л. Риккера, 1912. — 382 с.

6. Интегративные аспекты современной психотерапии / под ред. Б. Д. Карвасарского [и др.]. — СПб. : Изд-во Психоневрол. ин-та им. В. М. Бехтерева, 1992. — С. 39—46.

7. Карвасарский Б. Д. [и др.]. Психотерапевтическая энциклопедия / под ред. Б. Д. Карвасарского. — СПб. : Питер, 2000. — 1019 с.

8. Мазур Е. С. Концепция незавершенных действий в гештальт-терапии // Гештальт-95. Сб. материалов Моск. гештальт-института за 1995 год. — М. : МГИ, 1996. — 83 с.

9. Макаренко А. С. Избранные педагогические произведения. Статьи, лекции, выступления. — М. : Учпедгиз, 1946. — 304 с.

10. Мясищев В. Н. Личность и неврозы. — Л. : Изд-во ЛГУ, 1960. — 428 с.

11.Мясищев В. Н. О генетическом понимании психоневрозов // Советская невропсихиатрия. — Л., 1939, — Т. 2. — С. 112—140.

12. Перлз Ф. Практика гештальт терапии.: Ин-т общегуманит. исследований, 2001. — 480 с.

13. Флоренская Т. А. Катарсис как осознание // Бессознательное: природа, функции, методы исследования. — Тбилиси, 1978. — Т. 2. — С. 562—570.

14. Яковлева Е. К. Патогенез и психотерапия невроза навязчивых состояний : автореф. дис. … канд. мед. Наук — Л., 1940.

15. Ялом И. Теория и практика групповой психотерапии / пер. с англ. — СПб. : Питер, 2000. — 640 с.

16. Rogers C. R. Counseling and Psychotherapy. Boston: Houghton Mifflin, 1942.

Реферат

Раскрывается значение катарсиса в аналитико-катартической терапии (АКТА). В противовес традиционному пониманию переживания как процесса созерцания (переживание-созерцание) АКТА рассматривает переживание как активный деятельный процесс, преобразующий психологическую ситуацию. В связи с этим разводятся понятия «эмоциональное отреагирование» (абреакция) как сугубо эмоциональный процесс и катарсис, как завершение интенсивной внутренней работы по осознанию интрапсихического конфликта и преодолению трудной ситуации.

Рассматривается основная техника АКТА – «диалог-встреча» (encounter) – процедура, в процессе которой внутреннее противоречие идентифицируется, обостряется и разрешается «взрывом», приводящим к осознанию и коррекции нарушенных отношений пациента.

Ключевые слова: аналитико-катартическая терапия (analytical-cathartic therapy), отреагирование (abreaction), катарсис, диалог-встреча (encounter).